[б. д.]

Я родилась очень давно, в 1921 г., в Минске. Отец – инжененер-строитель. Строил все крупные стройки первой пятилетки: Кричевский цементный завод, Оршанский льнокомбинат, заканчивал Дом правительства, был главным инженером первых корпусов Белгосуниверситета. В том числе географического факультета.

Окончив 5-ю школу (к сожалению, сгорела во время войны) в 1938 г., я поступила на геолого-географический факультет Белорусского государственного университета, и вся моя дальнейшая судьба связана с ним.

Свою жизнь я могу разделить на три отрезка: счастливая довоенная юность, страшный период Великой Отечественной войны и многолетний послевоенный творческий активный период на родине.

1 июня 1941 г. после сдачи экзаменов III курса наша группа отправилась на учебную практику на Кавказ. Каждый день там был наполнен новыми впечатлениями и маленькими открытиями. Группа уехала домой 21 июня, а я осталась на небольшой отдых в Сочи. Утро принесло страшную весть о войне, о бомбежках Киева, Бреста, Минска. С помощью друзей из Белорусского санатория мне достали билет, и 6 июля я оказалась в Москве одна-одинешенька, без денег, без теплой одежды, с тяжелыми думами о судьбе родных, о Минске.

Москву нужно было срочно освобождать от потока беженцев. Вначале я оказалась за Уралом в городе Кургане. Теперь крупный индустриальный город, тогдашний Курган был деревянным, небольшим городом, даже без асфальтированных улиц и тротуаров. Единственным значительным предприятием был мясокомбинат, изготавливающий мясные консервы для фронта. Для таких, как я, там была возможность почти бесплатно обедать. Однако с моим умением вручную работать в кишечном цеху я явно не смогла выбиться в стахановцы. К счастью, через родственников я нашла отца, который успел уйти из горящего Минска и был мобилизован на большую военную стройку в районе Куйбышева, который стал второй столицей Советского Союза. Отец вызвал меня, и я стала жить и работать в городке строителей на станции Безымянка, которая скоро превратилась в огромный центр восстановления крупнейших авиационных заводов, вывезенных из Москвы. Мы жи- ли в срочно построенных рубленых домах. Приближалась осень. Из-за отсутствия теплой одежды меня вызвали на работу в домоуправление, а уже в начале ноября температура воздуха опускалась до —30°. Зима 1941–1942 гг. была особенно суровой, ночные температуры достигали —40–45°. Было тяжело и голодно, но спасал пароль «Минск», который привлекал людей более обеспеченных, и уже скоро у меня была подушка, одеяло, ватник и даже валенки. Я стала работать на моторостроительном заводе № 24. Боевые самолеты на наших заводах стали выпускать еще до сооружения кровли над корпусами. Подчиняясь общему порыву, я неоднократно подавала просьбу об отправке на фронт, но получала ответ: «А кто будет работать в тылу?» – и отказывали.

В центре нашего городка возвышался столб с радио «тарелкой». Он был единственным источником информации о положении на фронтах. Ранним утром, несмотря на холод и далеко не сытый завтрак, у «тарелки» собиралась толпа и мы с замиранием сердца ждали, когда услышим бодрый голос Левитана: «Говорит Москва!». И думали: «Москва выстояла, а немцам очень холодно». Скопление автозаводов и подсобных предприятий, густое население создавали опасность бомбежки. Мы постоянно дежурили по ночам и на крышах, но Безымянному создали искусственное «накрытие» и бомбежек не было.

На заводе я уже получила рабочую карточку (800 г хлеба) и еще всякие добавки. К осени 1943 г. начали поступать продовольственные посылки из Америки. Но все равно единственной моей мечтой было возвращение домой, хотя впереди был еще Сталинград, Курская дуга, одним словом – Война.

В ноябре 1943 г. наконец совершилось «чудо»: обычно газеты мы получали редко, и они чаще всего использовались «на курево». Случайно один из таких любителей обнаружил в газете небольшое объявление о восстановлении под Москвой, на станции Сходня, Белорусского государственного университета. Моей радости не было предела. Меня отпустили на учебу, хотя это было не просто. В Москве я устроилась у дальних родственников и каждый день ездила на пригородном поезде (электричек тогда не было) в дальний поселок Сходня. Наш университет занимал небольшой деревянный домик 4-классной школы. Нас на IV курс приехало 8 человек. Все физико-географические курсы читал мой дорогой учитель В. А. Дементьев, который приехал с большой семьей. Экономико-географические курсы вел замечательный ученый М. Н. Смирнов, а военному делу обучал И. П. Мележ – тогда студент филологического факультета. Университету постоянно помогал Московский университет, какие-то добрые организации «подбрасывали» кое-что из одежды, а однажды подарили большой мешок ржаной муки (без карточек!). Тогда на обед нам доставалась целая миска замечательной ржаной затирки. Вечерами я возвращалась домой в темноте. Москва жила трудно, было полное затемнение, но чем дальше, тем чаще мне освещали дороги салюты в честь освобождения городов и населенных пунктов. Каждый день все ближе Минск. Наконец салют и освобождение Борисова. Мы боялись надеяться на быстрое освобождение Минска и старались даже не разговаривать об этом друг с другом. В этот вечер нас пригласили в театр (это случалось довольно часто). После первого действия мы уже ничего не слушали, а когда на сцену в антракте как-то торжественно вышел человек – стало понятно, что наша мечта сбылась. Зал оглушили аплодисменты, а наши слезы радости никого не удивили, даже когда я ехала в метро домой.

Очень скоро нас отправили в Минск на восстановление родного университета. От главного корпуса остались стены, нередко на них было написано: «Заминировано», но ничего не боялись, таскали из подвалов оконные рамы, а вся администрация поместилась в старом «красном» корпусе. Зима была далеко не легкой, учились без отопления и освещения, но зато дома и в ожидании Победы.

С тех пор прошло много счастливых лет, наполненных трудом, творчеством, семейными событиями. На месте дачного поселка вырос город Сходня. Я все еще на родном географическом факультете, который недавно красиво отметил 70-летие.

Бягучы архіў геафака БДУ.