Сразу же после приезда в Свердловск в августе 1941 г. я и академик В. В. Попов отправились на место нашей будущей работы в Свердловский сельскохозяйственный институт. Чрезвычайно любезно нас приняла директор института Ольга Аркадьевна Иванова, которая окружила нас вниманием. Было обеспечено помещение для наших семей в студенческом общежитии; мы получили комнату, разгороженную на две части, где и прожили во время нашей работы в Свердловске.

Я занял место заведующего кафедрой физиологии и агрохимии. Кафедра была организована совсем недавно, и пришлось сразу же приняться за приобретение необходимых приборов и оборудование помещения лаборатории.

В сентябре месяце мы были готовы к началу занятий и начали читать лекции. Я читал курс физиологии растений.

Весной 1942 г. на нашу лабораторию и на Ботанический сад была возложена сложная задача по приготовлению нитрогина и азотобактера – препаратов, содержащих нитрофицирующие бактерии, повышающих урожай бобовых растений.

Культуру бактерии мы готовили совместно с профессорами Г. В. Зайцевой и А. В. Абловым, сначала в бутылках на агаре с добавлением калийных и фосфорных солей микроэлементов, потом нам удалось упростить способ приготовления препаратов. Мы переносили содержимое бутылок в ящики с черноземом и добавляли к нему крахмал. В организации работ и непосредственном использовании препаратов много помог директор Ботанического сада Д. Ф. Филиппов.

В те годы страна крайне нуждалась в каучуке, и нашему институту, как и другим, была поручена работа с найденной в Средней Азии формой одуванчика, корень которого был богат каучуком. Из Средней Азии нам были присланы семена наилучших форм кок-сагыза, и мы с Г. В. Зайцевой и другими сотрудниками поставили в сосудах и на делянках опыт на черноземе, который был проанализирован по методу Пейве. После этого были доставлены калийная, азотные и фосфорные соли и микроэлементы. Наилучшие результаты были получены при добавлении микроэлементов.

По завершении нашей основной работы в Свердловске (по изготовлению нитрогина и азотогена), которая была передана местным химикам и микробиологам, мне удалось в течение последних полутора-двух лет пребывания в Свердловске вернуться к работе по основной специальности – хлорофиллу и каратиноидам. Я также познакомился с рядом крупных врачей, эвакуированных из разных мест Советского Союза в Свердловск, и они, предоставив в мое распоряжение некоторые приборы, очень заинтересовались моими ранее опубликованными работами. Было устроено заседание, на котором я сделал доклад «Хлорофилл, гемин, каратиноиды и витамины». После доклада председателем Свердловского медицинского общества мне было предложено дать консультацию по определению количества каратина в различных сортах моркови, которая хорошо росла на почвах Свердловской области и выращивалась в колхозах. Я в свою очередь попросил их помочь мне и предоставить в мое распоряжение спектрофотометр или в крайнем случае спектроскоп.

В медицинском институте и в больницах прибора достаточно высокой чувствительности не оказалось. Но мне удалось познакомиться с профессором Постовским, бывшим сотрудником знаменитого немецкого химика Ганса Фишера, который предложил мне спектроскоп Цейса. Для идентификации различного типа каратиноидов этот прибор был достаточно хорош, но для количественного определения мне с помощью профессора Фабриланта удалось сконструировать фотоэлектрический калориметр, работу на котором и его основную схему я описал еще в 1935 г. в двух статьях.

В результате проведенной работы мною был предложен рецепт приготовления из моркови простых и дешевых блюд, в которых морковь подавалась в хорошо усвояемой форме каратина, что, как мне казалось, особенно важно для больных, страдающих глазными болезнями.

В конце 1942 г. меня вместе с Президиумом АН СССР реэвакуировали в Москву, где наладилась работа АН БССР и Белорусского государственного университета. Благодаря помощи академика Н. А. Максимова в Москве мне удалось приступить к работе по прямой моей специальности. Мне было предложено место в лаборатории физиологии растений. Здесь я получил себе в помощь научного сотрудника О. П. Осипову, совместно с которой мы сделали и опубликовали несколько научных работ. После моего возвращения в 1945 г. О. П. Осипова работала уже самостоятельно.

Еще за несколько лет до Отечественной войны были учреждены так называемые Тимирязевские чтения в честь великого русского ученого К. А. Тимирязева, основателя русской школы фотосинтеза. В конце 1942 г. на заседании Тимирязевского комитета, руководившего этими чтениями, 6-е Тимирязевское чтение было поручено провести мне. Оно было проведено 28 апреля 1945 г.

В 1945 г. я был награжден за свою работу в Свердловске орденом Трудового Красного Знамени.

За передовую науку. 1989. № 3(435). 20 студз. С. 7.