9 жніуня 1943 г.

Первые дни войны [я] находился в Минске. Был председателем государственной испытательной комиссии. Война была объявлена 22 июня, а 23 июня должны были быть экзамены. Я явился в университет, но началась бомбежка вокзала. Мы, вся экзаменационная комиссия, отправились в подвал и только случайно уцелели, так как бомба упала в химический корпус, в метре от окна, мимо которого мы шли.

24–25 июня начались пожары в нашем районе. Недалеко от дома упала зажигательная бомба и начался пожар. Немцы упорно отстаивали версию, что большевики сожгли Минск, но это неправда.

Вступили немцы ночью 29 числа* в Минск, я в это время был в городе и видел, как эти «красавцы» входили.

Какие были разрушения в Минске во время вступления немцев? Город, в сущности говоря, на три четверти был разрушен, уцелели только деревянные окраины, весь же центр разрушен и сгорел.

Нужно сказать, что по Советской улице, начиная от моста, от электростанции по направлению к Товарной станции, по правой стороне уцелели три дома всего – возле Красного костела – два дома и само педагогическое училище. С левой стороны уцелели два дома – Дом металлистов и против профессорского дома – два дома уцелели. Исторический музей тоже уцелел. Ленинская улица вся разрушена. На улице Карла Маркса – Дом партпросвещения первоначально уцелел, но был разрушен** во время налета нашей авиации 2 мая [19]43 г.

С левой стороны уцелел красный дом – там было какое-то общежитие, затем здание леспромхоза, телефонная станция и больше ничего, остальное все разрушено и сгорело.

Здание горсовета, Дом труда уцелели, гостиница «Европа» разрушена, уцелела только небольшая часть этого здания.

По той стороне, где костел стоял, уцелел бывший дом губернатора, потом дом с башнями и, кажется, больше ничего. Группа домов против здания с башнями уцелела. Университетский городок весь уцелел, по Пушкинской улице радиозавод целиком уцелел, клинический городок, академия, Политехнический институт, Дом физкультуры – все это уцелело. За академией целый ряд зданий новых – все уцелели. Дом печати тоже уцелел со всей обстановкой.

Из деревянных зданий многие здания целиком сгорели.

Во время вступления немцев в город улицы Минска были пусты, население накануне разбежалось. Как встречало немцев оставшееся население – боязливо, обстановка была тогда тяжелая: все в городе горело, тлело.

Первые эшелоны немцев вели себя очень прилично и сочувствовали населению.

Нас, кучку интеллигенции, потом вызвали и поручили озаботиться пропитанием для населения, но мы ничего реального не могли сделать, так как склады были все разрушены, а на военном складе было очень немного сухарей и на этом дело и кончилось.

Какие созданы были органы власти и их состав? Прежде всего стала организовываться городская управа, приблизительно в июле месяце. Первым органом власти была управа, которая была разбита на ряд отделов: культуры, промышленности – с отделениями по электроэнергии, по питанию, кожевенным, медицинским.

В их состав входили уцелевшие интеллигенты. По отделу промышленности завом был профессор Философов, отделом просвещения и культуры заведовал я, топливным отделом заведовал В…***, доцент Политехнического института, строительным отделом заведовал Николай Иванович …****, профессор Политехнического института.

В дальнейшем их роль была сведена почти к нулю, в каждом отделе был посажен немец как шеф, и все дела проходили только через них.

Органы власти в первые же дни издали приказ о сдаче оружия, потом было издано распоряжение о перерегистрации всех жителей, были организованы концентрационные лагеря для населения в возрасте от 16 до 45 лет.

Это были первые шаги новой власти.

О хозяйственной жизни города можно сказать, что здесь была грустная картина – почти все заводы уцелели, сгорел только станкостроительный завод около р. Свислочь, а заводы пивной, дрожжевой, кожевенный, Ворошиловский – все они уцелели. Это для немцев было очень важно; они на всех заводах поставили своих людей, все заводы стали военными, и население с самого первого дня ничего с них не получало, все шло на немцев, все заводы работали исключительно на немцев.

В связи с этим положение населения было очень тяжелое. Продовольственные карточки были введены, но по ним выдавали только хлеб, для занятых на предприятиях со сверхтяжелым трудом 250 граммов, с тяжелым – 200 граммов, а иждивенцам и прочим выдавали по 150 граммов хлеба. Несмотря на то, что были талоны на мясо, крупы и другое, выдавалась только соль в очень ограниченном количестве. Все должны были перейти на самоснабжение. Продавали на базарах, ходили в деревни и выменивали вещи на продукты, организовывали огороды.

Остаток 1941 и зимние месяцы 1942 г. – положение было очень тяжелое – были смертные случаи от голода.

Если у кого был тиф, того немедленно забирали в больницу и говорили, что некоторые были расстреляны, и дома больных сжигались. Я сам лично этого не видел, а только слышал об этом.

Немцы обещали, что будет создана счастливая жизнь, но это только была «литература», а практически ничего утешительного не было.

Культурной жизни в городе, по существу, никакой не было. После того как были организованы средние школы – была созвана конференция педагогов. Два раза съезжались – и это все. Больше ничего не было.

Было организовано что-то вроде академии, но что в деталях – я не знаю. Также, к сожалению, не могу сказать, сколько людей пошло в школы.

Из управы я ушел в январе 1942 г., да и перед этим я сошел уже со сцены, и заведовал отделом просвещения и культуры Гутько, доцент Педагогического института или аспирант, точно не помню. Это было в конце ноября или в декабре. Ему и была поручена организация школ. В Минске уцелела 21 школа, часть из них зимой начала работать, а часть из-за отсутствия отопления не работала. Укомплектованность школ была полная. Учителя почти все застряли, и из них-то и формировался штат преподавателей.

Относительно библиотек я ничего не могу сказать.

В Академии наук ничего не осталось – лаборатории все были разрушены, все ценное было вывезено, а остальное представляло собой хлам и мусор. Уцелели сущие пустяки и только в конце 1942 г. стали приводить в порядок оставшееся, но осталось очень мало. Академии, как таковой, не существовало, но были созданы отделы, назначались заведующие. Цель была двоякая: [с одной стороны] сохранить инвентарь и, с другой стороны, не дать человеку умереть с голоду. У меня был бюджет в 50 тыс. руб., надо было его распределить. Оклады не превышали 400 руб., для профессоров ставка была 1000 руб.

В школы назначались заведующие, им – по одному помощнику, они были обязаны привести в порядок и сохранить от разграбления и разрушения имущество.

В академии также были заведующие отделами. Зав. отделом инвентаризации был назначен профессор Дорожкин, у него был целый штат помощников для приведения в порядок имущества. Но, несмотря на это, большая часть академической библиотеки погибла, часть сгорела и большую часть – все ценное: материалы археологического порядка, издания старинные, рукописи – все было вывезено в Германию. Остальное приводили в порядок, как только можно было это сделать.

Библиотеку Политехнического института свалили на пол, так как понадобились полки на дрова. Немцы растаскивали библиотеку на свои потребности.

Часть Ленинской библиотеки была разрушена, но книги были в подвальном этаже и сохранялись более или менее в порядке, кроме тех книг, которые были вывезены в Германию немцами.

Академическая библиотека пострадала больше, Пушкинская библиотека тоже сильно пострадала. Что-либо ценное едва ли сохранилось. В окнах стекол не было, мальчишки лезли и тащили все, что им понадобится.

Осталось от академии очень мало. Никакой работы в академии не было, издательской работы никакой не велось.

Из академиков очень мало кто остался: Никольский – он блуждал некоторое время в окрестностях, а потом вернулся, я застрял, Ануфриев, Дорожкин – вот, кажется, и все. Конечно никаких заседаний, собраний, ничего не было. <...>

* Тут М. А. Прыляжаеў памыляецца. Немцы занялі Мінск 28 чэрвеня  1941 г.
** У тэксце «погиб».
*** Прозвішча не пададзена.
****Прозвішча не пададзена.

НА РБ. Ф. 750. Воп. 1. Спр. 118. Л. 40–43. Машынапіс.